World Geostrategic Интервью с Фарзином Занди о применении концепции «серой зоны» в геополитической стратегии Ирана для противодействия угрозе со стороны США и расширения своего влияния на Ближнем Востоке, о реальной роли Ирана в конфликте между Израилем и ХАМАС, а также о том, однозначно ли Иран встал на сторону Запада.
Фарзин Занди — иранский геополитический аналитик и журналист, пишущий на международные темы. В сферу его интересов входят геополитика, «серая зона», безопасность в Юго-Западной Азии, геополитическая детерриториализация, национальная безопасность, внешняя политика негосударственных акторов, иранские марионеточные группы и влияние Ирана на Ближнем Востоке. Имеет степень магистра политической географии Тегеранского университета.
Вопрос 1 — В общих чертах можно сказать, что США рассматривают Иран как антистатусное государство, которое стремится утвердиться в качестве гегемона на Ближнем Востоке и ослабить влияние США в регионе, используя «серую зону» — серую область между миром и войной, избегая высокоинтенсивной войны с применением обычных вооружений, но полагаясь в основном на оружие противостояния и прокси-группы, такие как «Хезболла». Насколько важно применение концепции «серой зоны» в геополитической стратегии Ирана? Как Соединенные Штаты противодействуют ей? Являются ли США экзистенциальной угрозой для Ирана?
Ответ 1 — Я склонен в первую очередь сосредоточиться на истории и географии Ирана и вести дискуссию в этом направлении. В географическом плане Иран занимает особое место в мире. Благодаря своему географическому положению эта страна играла важную роль в культуре и экономике древнего мира. Географическая близость Ирана к Европе и Африке и его роль связующего звена между Азией и этими двумя континентами на протяжении всей истории человечества неизменно привлекали к нему внимание всего мира. Однако в последние 200 лет в результате колониальной деятельности России и Великобритании Иран стал ослабевать, теряя значительные части своей территории.
Этот вопрос имеет важное географическое значение, поскольку вмешательство иностранных держав в дела Ирана одновременно с началом Второй мировой войны привело к лишению власти одного из самых значительных царей в истории Ирана — Реза-шаха, отца современного Ирана. Этот инцидент настолько осложнил политическую и экономическую ситуацию в Иране, что почти два десятилетия страна переживала нестабильность. После этого в 1953 г. в Иране произошел государственный переворот, совершенный американскими и британскими спецслужбами (операция «Аякс»), в результате которого было свергнуто демократическое правительство доктора Моссадега. Все эти события в конечном итоге привели к исламской революции в Иране в 1979 году, которая впоследствии определила современный подход Ирана к мировым отношениям.
Исходя из историко-географического положения Ирана, правители этой страны часто стремились к созданию безопасности в окружающем их пространстве, чтобы на следующем этапе обеспечить внутреннюю безопасность. Соответственно, на протяжении последних двух столетий иранские лидеры стремились определять безопасность сначала из внешнего окружения, а затем заглядывать внутрь неспокойной ситуации на Ближнем Востоке. Исходя из этого, на повестку дня была поставлена поддержка стран региона (в период правления Мохаммада Реза-шаха Пехлеви, последнего короля Ирана), а затем поддержка политических и военных группировок (в период существования Исламской Республики). Несмотря на то, что методы их поддержки имели принципиальные различия между собой, в конечном итоге основной целью было обеспечение периферийной безопасности. В период правления Исламской Республики и в условиях напряженности, возникшей между Ираном и США, эта поддержка приняла более военное направление. Пик этого вопроса пришелся на 2003 год, когда США вторглись в Ирак.
Поскольку Иран считал, что он окружен с востока и запада в результате нападения США на Афганистан (2001 г.), а затем на Ирак, и что он окружен военно-морским флотом США и их союзников на юге страны, т.е. в Персидском заливе, он почувствовал такую угрозу, что решил превратиться из «пассивного» в «активное» государство.
Но дело было в том, что Иран, будучи средней державой, не мог напрямую противостоять США как сверхдержаве. Поэтому иранские власти решили разработать особую игру, основанную на геополитических преимуществах Ирана и своего региона. Иранцы пришли к выводу, что прямой конфликт с США обойдется им очень дорого, настолько, что они посчитали возможным перерастание прямой конфронтации между Ираном и США в разрушительную войну. По этой причине они решили нанести ущерб интересам, войскам и союзникам США, используя все доступные инструменты. Этот метод позволял увеличить издержки американского присутствия в прилегающих к Ирану районах в двусмысленной и непровокационной манере, в то время как Иран отказывался пересекать «красные линии» США.
Опираясь на культурно-историческую общность с региональными странами и делая упор на религиозную, экономическую, политическую и информационную сферы, Иран пытался поддержать многие местные группы в регионах. Укрепляя доверие к небольшим политическим и военным группировкам в Ираке, Сирии, Бахрейне, Ливане, Йемене и Палестине, Иран поощрял их к созидательной роли в регионе. Это способствовало росту таких групп и их активизации в условиях присутствия иностранных войск. Рост чувства незащищенности, а также число погибших американских военнослужащих в Ираке считаются одной из самых больших издержек, понесенных этой страной. Кроме того, еще одной издержкой для США стало распространение на Ближнем Востоке нарратива, в котором присутствие американцев рассматривается как угнетающее присутствие, противоречащее достоинству народов региона и являющееся формой вмешательства и влияния.
С точки зрения Исламской Республики, все эти действия считались эффективными, поэтому Иран старался проявлять большую серьезность и компетентность в различных областях борьбы с США. Эффективность иранского подхода, который Америка трактует как стратегию «серой зоны», подтолкнула Иран к созданию и поддержке большего числа политических и военизированных группировок в регионе, особенно с упором на военный аспект. Эти группировки постепенно стали «геополитическим оружием» Ирана, проводниками его негосударственной внешней политики.
Что касается последней части Вашего вопроса, то, с точки зрения Ирана, Соединенные Штаты представляют собой скорее угрозу интересам Ирана, в крайнем случае они могут представлять угрозу для нынешней иранской политической системы — Исламской Республики. В США принята стратегия, практически аналогичная иранской стратегии «серой зоны» в отношениях с Ираном. Но американская имеет принципиальное отличие. Исламская Республика с ее более идеологизированным подходом, а также с большей опорой на военные идеи и исполнителей склонилась в своей стратегии к милитаризму. В то время как США выступили против Ирана более комплексно, во всех политических, экономических, военных и информационных областях, и получили более благоприятный результат. Стратегия США, направленная на «ахиллесову пяту» Ирана — его экономику, столкнула страну с серьезным кризисом, в результате которого стоимость иранской национальной валюты за десять лет упала на 94%. Кроме того, опираясь на своих региональных партнеров, США поощряют их к сотрудничеству в этой области, и они также имеют дело с Ираном в каждой из упомянутых сфер. Например, персидскоязычный новостной телеканал «Iran International» явно начал медиа-войну с Исламской Республикой и сумел создать серьезные проблемы для иранского правительства в создании нарративов об иранских проблемах. Цели этой деятельности — минимизация иранской сферы влияния и оттеснение Ирана к своим границам. Другими словами, США пытаются подчинить Иран статус-кво.
Вопрос 2 — Официально США воздерживаются от того, чтобы назвать Иран соучастником или даже организатором терактов, совершенных ХАМАС в Израиле 7 октября. По заявлению Белого дома, США не располагают данными о более активном участии Ирана в войне между Израилем и ХАМАС. Однако Иран является основным пособником «Хезболлы» в Ливане и поставщиком военной техники для ХАМАС в Газе. Трудно считать его второстепенным игроком в этом кризисе. Какова реальная роль Ирана в конфликте? Что Иран может выиграть или потерять в результате этой войны?
Ответ — Я полагаю, что поскольку Иран считает действия США и Израиля на Ближнем Востоке согласованными и общими, он будет использовать одну и ту же стратегию в отношении них. Очевидно, что после революции 1979 года в Иране Исламская Республика начала свою новую региональную деятельность с поддержки палестинских группировок. Путем «создания», «организации» и «поддержки» прокси-групп Иран пытался расширить свою геополитическую сферу влияния в странах Ирака, Сирии, Ливана, Палестины, Йемена и даже Бахрейна.
Эта геополитическая детерриториализация носит «оборонительный», «шиитский» и «антиамерикано-израильский» характер. Опираясь на малые и неправительственные группы, подчеркивая линии общности и игнорируя точки различия, Иран мобилизовал общества с относительной общностью во всей Юго-Западной Азии через историческую, географическую и культурную интеграцию. Опорой иранской поддержки этих групп была Палестина, и причина заключалась в том, что по определению иранского правительства израильское правительство — это «оккупационное правительство», которое «должно покинуть оккупированные палестинские территории». Это можно было реализовать путем увеличения помощи Ирана палестинским группам.
Четыре конкретных события усилили и ускорили геополитическую близость Ирана к Палестине, а также его геополитическую детерриториализацию: 1- война в Ираке, 2003 г. 2- война в Ливане, 2006 г. («ускорение», «проверка» и «тестирование» иранской стратегии «серой зоны») 3- «арабская весна», 2009 г. и 4- сирийский кризис и появление ИГИЛ, 2011 и 2014 гг. (реализовали географическую связь Тегерана с Бейрутом через Багдад и Дамаск и осуществили давнее желание Ирана увеличить свою стратегическую глубину и прямой доступ к границам Израиля).
В ответ на усиление присутствия Ирана вблизи израильских границ и более активную поддержку Ираном ливанских и палестинских группировок Израиль в ответ использовал аналогичные подходы, последним из которых стала попытка присутствия на Южном Кавказе и вблизи северных границ Ирана — Азербайджанской Республике. В последнее десятилетие, укрепляя отношения с Азербайджанской Республикой и оказывая ей военную, охранную и разведывательную поддержку, Израиль добился сильного присутствия на северных границах Ирана. По оценкам экспертов, в период с 2016 по 2020 год Израиль поставил Азербайджану около 70% своего арсенала.
Кроме того, в Иране полагают, что Израиль, побуждая Баку к нагнетанию напряженности в Армении, намерен перекрыть Ирану доступ на Кавказ и в Европу, создав геополитическую блокаду. Проникновение Израиля на северные границы Ирана стало настолько серьезным, что недавно Израиль открыл свое первое в истории посольство в Туркменистане, в 17 км от иранской границы.
Вероятно, комплекс израильских мероприятий на севере Ирана, особенно на Кавказе, вызвавший беспрецедентный рост уровня напряженности в отношениях между Ираном и его соседями на северо-западе иранских границ, вынудил Иран к ответным действиям. По словам верховного лидера Ирана, Тегеран не стоял за недавней атакой ХАМАС, однако он четко сказал: «Мы целуем лбы и руки умных организаторов и палестинских юношей». С моей точки зрения, нападение ХАМАСа на Израиль заметно снизило уровень напряженности на Кавказе, и это, наверное, немаловажное достижение для Ирана. С другой стороны, не исключено, что менталитет Израиля, который всегда считает Иран главной движущей силой деятельности палестинских группировок, поддерживаемых Ираном, заставит Израиль усилить диверсионные действия в Иране и даже спровоцирует США на более жесткие действия в отношении Ирана.
Вопрос 3 — В последние месяцы Иран с помощью Пекина договорился о союзе с Саудовской Аравией, вступил в возглавляемую Китаем Шанхайскую организацию сотрудничества и начал процесс присоединения к группе стран БРИКС. Учитывая также растущее сотрудничество Ирана с Россией, можно ли говорить о том, что Иран сейчас явно нацелен на укрепление связей с державами, бросающими вызов Соединенным Штатам? Является ли это подтверждением недоверия иранских лидеров к Западу? В том числе и к Европе? Определился ли Иран с выбором стороны?
Ответ 3 — В принципе, с самого начала формирования политической системы Исламской Республики в Иране ее идентификационный подход определялся как «противоположность Западу». С течением времени эта тенденция усилилась, особенно с увеличением военного присутствия США в регионе в 2000-х годах. Однако стремление Ирана разрешить противоречия в ядерной программе страны, а также достичь соглашения JCPOA затормозило этот процесс.
Хотя JCPOA значительно снизило напряженность в отношениях между Ираном и Западом, после выхода Трампа из JCPOA это недоверие возродилось и усилилось. Подход администрации Трампа, а также убийство генерала Солеймани подтолкнули Иран на путь невозврата. Администрация Байдена также не смогла восстановить ситуацию, и E3 предприняла все усилия, чтобы вернуть Иран на путь переговоров, но благоприятного результата получено не было. По времени, по мере выхода США из JCPOA, Иран все более ускоренно и серьезно двигался в сторону Китая и России.
Россияне, никогда не желавшие разворота Ирана на Запад, подталкивали его к структурному присоединению к восточным организациям, таким как Шанхайская организация сотрудничества. Ситуация обострилась после вторжения России на Украину, и Иран оказался втянутым в самый центр войны. Кроме того, в экономическом плане, став членом БРИКС, Иран показал, что с каждым днем все больше отдаляется от Запада. Сумма этих движений показывает, что, по крайней мере, до конца правления нынешнего иранского консервативного правительства возможность какого-либо изменения направления в сторону Запада или создания баланса во внешней политике Ирана представляется невозможной.
Фарзин Занди — иранский геополитический аналитик и журналист по международным вопросам.